Тот, кто болен, находится в противоречии со смыслом жизни. Болезнь — это отклонение от смысла жизни, то есть от смысла существования.
Земной человек был создан для того, чтобы придать смысл своему существованию. В истории сотворения это называется «строить и хранить» (2:15). Однако нынешняя практика строительства, дальнейшего развития и, соответственно, совершенствования не является дальнейшим развитием бережного и ответственного сознания, если рассматривать День переполнения Земли 4 мая 2023 года, а скорее представляет собой едва замедленное дальнейшее развитие сверхэксплуатации ресурсов, загрязнения планеты и все большего отравления социального взаимодействия. Ни о каком последующем «сохранении» не может быть и речи.
Если говорить о реальном смысле человеческого существования, то средством достижения этой цели является осознание собственной власти над Землей в качестве лица, принимающего решения на рычаге смешивания (см. 2.2.: Бинарная идентичность), и соответствующее ее использование. В человеческом сознании конкурируют влияния «сверху» и «снизу» — преданная любовь и эгоцентризм. Цель эгоцентризма — подчинить все мысли, чувства и действия самосохранению. Больше 90 % людей живут в соответствии с этим принципом. Все духовные учения на нашей планете требуют прямо противоположного — победы духа в виде любви к ближнему над инстинктом самосохранения.
Если сейчас люди живут чувством «нисхождения» к собственному сохранению существования вместо того, чтобы солидарно помогать и поддерживать (см. пример доброго самаритянина), то такое «строительство» самодостаточных миров ведет к разрушению, что можно наблюдать на таких примерах, как войны на Ближнем Востоке или Украине, или в таких инициативах, как «реэмиграция», но также даже в самом незначительном соседском или супружеском споре. Тогда получается, что целью существования является существование — как в случае с животными. Как если бы целью существования в школьном классе было существование в этом школьном классе.
У животного есть только одна цель — его существование, из которого оно не может вырваться; у человека же есть вторая цель — любовь к другим людям. Он может снова извратить эту любовь, ограничив ее партнерами, детьми, родителями, друзьями, и таким образом превратить ее в любовь фаворита. «Они не люди, они животные». Тогда такая любовь является функцией эго, потому что она полезна для него. Она не имеет ничего общего с любовью к другим людям.
Вот почему такое толкование отвергается в учениях мудрости и демонстрируется безразборная любовь ко всем, которая является единственным способом выбраться из долины слез (см. притчу о добром самаритянине). Иисус вкратце излагает это в Нагорной проповеди, проповедуя любовь к врагам. Однако это предполагает духовные усилия, поскольку обычные люди не могут любить незнакомцев, так как это результат исключительно духовного осознания. В настоящее время этот принцип становится все более очевидным во всем мире в связи с растущей враждебностью к мигрантам. Тот факт, что глобальное потепление значительно увеличивает поток беженцев, еще больше усугубляет этот кризис.
(Это не означает открытия шлюзов для всех потоков беженцев, что также было бы невозможно; однако, благодаря глобальной солидарности, вполне возможно создать такие условия жизни, которые сделают подобные движения излишними. Но существующие продовольственные программы, борьба с голодом в мире и помощь в развитии — это даже не капля в море).
Только через самаритянскую любовь можно добиться мира, избавления от страданий и, следовательно, освобождения от болезней. И это происходит не коллективно, а всегда индивидуально.
Эгоцентрические атрибуты индивидуальной жизни в виде таких слов, как веселье или счастье, указывают на цель «существовать» как на смысл существования. Эта сосредоточенность на самолюбовании — как результат духовного воздержания — порождает болезни как корректирующий импульс. Они являются следствием и выражением путаницы между смыслом и бытием. Предельно упрощенный смысл высказывания 35-го президента США Джона Кеннеди — ограниченный материальным уровнем и исключающий духовное измерение: «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для своей страны!» (инаугурационная речь) не смогли вызвать даже намека на саморефлексию, о чем свидетельствует самореферентная политика большинства нынешних лидеров и реакция на нее их электората.
В обратном случае повальной (!) любви здесь и сейчас уже нет никакой болезни. (Однако симптомы всегда остаются, потому что Мефисто хочет вернуть духовного искателя, но в то же время обеспечивает духовный прогресс через ожесточение). Свобода от болезни — это не утверждение, не обещание, не предположение или допущение, а опыт всех тех, кто достиг духовного диалога со своим внутренним руководством благодаря настойчивости, доверию, терпению и постоянной медитативной практике. Конечно, свобода от болезней также означает отсутствие страданий в целом и включает в себя защиту от невзгод в целом («Падет ли тысяча на тебя или десять тысяч на правую руку твою, это не постигнет тебя»). Каждый, кто пережил этот опыт, причем неоднократно (см. в книге опыт с извержением вулкана, автокатастрофой и переправой через канал), может увидеть, как выглядит духовное доказательство. Такие доказательства не похожи на физические или математические, потому что их нельзя классифицировать по принципу произвольно повторяемых экспериментов. Однако существует множество опубликованных отчетов об опыте (Vom Saulus zum Paulus. Моя повседневная жизнь с Христом. Ганди: Из молчания рождается сила для борьбы. В мире вы боитесь. Опыт космического сознания. Как будто ангелы пели. Что они пережили с Богом»), в которых конкретные люди описывают конкретные переживания, связанные с духовным образом жизни, которые свидетельствуют не только о бесчисленных паранормальных исцелениях, но и о защитном щите, в который обволакивают себя духовные искатели — и это за десятилетия страданий, — а также об освобождении от болезней. Эти переживания настолько необычны и в то же время не являются абсолютно физически невозможными, что обыденные эгоисты до сих пор стараются по возможности избегать слова «чудо», изменяя его на «граничащее с чудом».
Такие вещи чужды теологам, потому что их единственной опорой является текстовая экзегеза, которая ничего не стоит без осязаемого духовного опыта. Опыт отсутствия страданий и болезней — тоже один из них. И тот, кто прочел дюжину книг о теннисе, много исследовал, обсуждал и публиковал на эту тему, все еще далек от того, чтобы уметь играть в теннис.
Функция болезней — бить тревогу, чтобы побудить людей вернуться. В результате вышеупомянутой подмены тело, которое на самом деле должно быть инструментом распознавания смысла и осуществления благотворительности, теперь превратилось в смысл и тем самым изменило направление от бытия к смыслу. Это уже символически выражено в истории творения, когда Адам следует за Евой (а она за змеем), то есть по внешним голосам, а не по внутреннему — божественному — голосу, когда он следует за материей, а не за духом (Быт. 3:6).
Вопрос о смысле редко задается; преобладает эгоизм. Человек хочет сам быть своего рода доминантом, хочет играть в Бога — от президента, начальника отдела и главного журналиста до властного главы семьи. Лишенное смысла существование разрушает себя в долгосрочной перспективе. Однако это разрушение в конечном итоге возвращает его к духовной цели. Последняя и есть цель зла в мире (см. главу 3).
Свободное, хотя и неосознанное решение в пользу безусловного самосохранения показывает, что люди, которые ничего не знают о том, что есть, теряют и знание о том, что есть, а именно о творении. Яркий пример — дарвинизм, кредо которого заключается в том, что высшее развитие, его цель, достигается путем оптимальной адаптации к окружающей среде. В этом отношении наиболее приспособленное животное будет самым высокоразвитым. Но люди — наименее приспособленные. Земная (!) адаптация противоположна высшему развитию. Немцы показали это на примере своей адаптации к нацистам, а сегодня последователи Путина и Трампа — к своим президентам. Те, кто приспосабливается, отказываются от своего собственного высшего смысла. Британский писатель Редьярд Киплинг показал это в своей всемирно известной «Книге джунглей» тем, что его герой Маугли, который растет среди животных, после взросления и попадания в человеческое (деревенское) общество возвращается к звероподобной жизни своих братьев-волков (в отличие, кстати, от диснеевской экранизации).
Однако у цели адаптации есть две стороны, ведь духовный человек тоже адаптируется к духовным идеалам (Гита XII, 2, 13; XVIII, 51, 65; Дхаммапада 357, 368) и тем самым борется с вопросом о смысле. Таким образом, речь идет не об адаптации вообще, а о дарвиновской адаптации животного к чисто земному существованию. Это влечет за собой эксплуатацию и изнасилование. Дарвин и его последователи имели в виду не адаптацию к этическим нормам любви к ближнему, а адаптацию к себе, к самодостаточности с целью самосохранения в соответствии с их злобной интерпретацией: «Русский должен умереть, чтобы мы могли жить!» (Фотография вермахта 1941 года: см. главу 6 в книге) Для Дарвина адаптация — это общий принцип, но в действительности, как и в случае с любовью, она должна быть дифференцирована: Существует материалистическая и духовная адаптация. Первая — бессознательная, ненавистная и ведет к рабству инстинкта; вторая — сознательная, свободная и любящая: «Да будет воля Твоя!».
Пока человек ведет себя в согласии с эгоцентризмом и связанным с ним изнасилованием ближних и окружающей среды, то есть вопреки им, он будет болеть и страдать от расизма, супружеского ада, эксплуатации и т. д., как и физически устойчивый индивид:
«Организм находится в состоянии болезни в той мере, в какой один из его… органов устанавливает себя для себя и упорствует в своей особой деятельности против деятельности целого. … Истинная форма духа содержит в себе неадекватность, которая и есть болезнь». (Гегель: Энциклопедия наук. 2/III/C/c/§371 Болезнь индивида).
В этом отношении человек уже от рождения существенно болен, хотя кажется, что дети рождаются здоровыми. Но это всего лишь симптомы, и в любой момент они могут быть выведены из этой хрупкой жизни, потому что мир и его медицина стремятся приспособиться к существованию. Болезни тела соответствуют злу в мире.
Конфликт между существованием и смыслом становится очевидным в болезни. Человек создан по образу и подобию других, что выражается в стремлении к осуществлению единства со своим внутренним голосом и своим чужим (!) аналогом, подобно пальцам на руке. Те, кто не признает конструктивный характер болезни как призыва к покаянию, не осознают единства, заболевают и вынуждены страдать.
Чем больше чувство отдается бытию, а значит, и привязанности к материальной зависимости, тем сильнее распад и болезни. Приобретенные в результате постоянного неудачного жизненного опыта убеждения в том, что собственное хрупкое существование и зависимость от материи естественны, доминируют. Это приводит к яростному сопротивлению, такому как ксенофобия, при любой помехе и любой возможности помехи, и не только в отдельных случаях, но и инстинктивно, с самого начала. Каин передает вам привет.
Однако альтернатива — преодоление эгоизма и ксенофобии — подходит для человека с «плененным великолепием» подобия. Благодаря своему духовному сознанию — по крайней мере, потенциальному — он представляет собой контраст животному. Но он в значительной степени принял решение в пользу несвободы животного, которое, в свою очередь, не может вырваться на свободу. Он фактически отказался от свободы покаяния и бездумно делает все, что диктует инстинкт самосохранения, считая себя суверенным пользователем своей свободной воли, в то время как дело обстоит прямо противоположным образом. Именно поэтому он не может найти истинную причину своих болезней. Он рождается в этой ситуации, и поэтому у него есть возможность освободиться от нее только через некоторое время. Однако это не отменяет того факта, что у него есть потенциал для этого и он может освободиться от нее через духовный поиск «гобеленовой двери» (Ханс Мюллер-Экхард). Однако он воспринимает свою болезнь лишь как следствие надличностной внешней причины: пандемии, несчастного случая, совпадения и т. д. Такой коллективный взгляд на вещи уже является симптомом его ошибочного мировоззрения. Это уже символизируется в истории сотворения мира: Адам, например, не ориентируется на свой внутренний голос, а объявляет Еву причиной катастрофы с плодом, то есть «яблоком», в то время как Ева делает то же самое со змеем.
В этом отношении я (частично) ответственен за то, что я заражен коронным заболеванием и что в мире вообще существуют такие вещи, как болезни, глобальное потепление и войны. Сколько бы частей его собственной «вины» и сколько бы извне ни обрушилось на него в качестве «судьбы», все сводится к тому, что он родился в ней, из которой он в принципе был призван вырваться самое позднее со времен религиозного обучения в школе: «Сохраняйте и созидайте» или «совершенствуйте» (Мф 5:48).
Без признания болезни невозможно выздоровление, которое в первую очередь не победа над болезнью, а признание скрытой истины (Ин. 8:32). Болезнь в общем и целом является лишь индикатором образа жизни в долине слез, потому что в духовно управляемой жизни в этой долине слез больше не существует. Человек сознательно живет в глазу урагана.
Однако болезнь не всегда является симптомом «вины» рождения в принципе самосохранения, но может быть и духовным сигналом. Есть яркие примеры — независимо от того, являются ли они диалогами души, такими как Ганди, Иисус или Жанна д’Арк, или бессознательно не-диалогами, такими как Мандела или Бонхеффер. Но еще чаще они встречаются в повседневной жизни. Иисус уже указал на контекст «избранности», обратив внимание на людей, в которых «дела Божьи проявятся» (см. выше), несмотря на страдания или благодаря им. Классическим примером этого является Луи Брайль, который разработал шрифт Брайля, ослепнув в раннем возрасте. Эти страдания не основаны на личной кармической «вине», но призваны побудить нас к поиску и обнаружению скрытой причины. Этой целью всегда является диалог с внутренним голосом, который дает ответы, открывает судьбу и ведет человека по пути к вышеупомянутому «Царству Божьему», то есть к духовному сознанию. Это духовное сознание в земной жизни свободно от беспокойства, страха, недостатка и даже болезней. Современные примеры почти чудесных исцелений, частичных выздоровлений или, казалось бы, «невозможных» спасений не перестают восхищать публику, но почти никто не задается целью найти им объяснение. Ведь для этого необходима духовная ориентация.
Учение о карме показывает, что беспричинных страданий не существует, хотя современная медицина исходит именно из этого. Она рассматривает болезнь как бессмысленное явление и не интересуется ее происхождением. А если и занимается, то только на материальном уровне и, таким образом, постигает лишь малую часть истины, и уж точно не решающую. Что касается вышеупомянутой ноги курильщика, то он останавливается на ее восстановлении и в лучшем случае спокойно ставит под сомнение факт курения пациента. Почему пациент курит и нуждается в этом лекарстве, медицину, которая утверждает, что хочет исцелять, не интересует. Она, конечно, не хочет знать, какие страдания причиняет употребление наркотиков, не говоря уже о страдании вообще. Это не критика существования медицины, поскольку она имеет экзистенциальное значение на материально ориентированном этапе развития человечества.
Мудрецы древности все же четко высказывались по вопросу смысла. На примере ящика Пандоры Гесиод показывает, что зло в мире, а значит, и болезни, вызваны решением человека пойти против духовных заповедей — как в истории о сотворении мира. В «Илиаде» Гомера бог Аполлон насылает чуму на лагерь греков, потому что они совершили преступление против него, и таким образом их беззаконие также служит символом отступления от духовного пути. В еврейской мудрости упоминаются такие язвы, как мор и оспа, которые Бог насылает на фараона за то, что тот не соблюдает божественные указания, данные ему через Моисея (Исх. 5). Подобная картина встречается еще несколько раз: Числ. 25, Самуил 24, 1 Хрон. 21. Как и в случае с Адамом и Евой, это всегда отказ от бескорыстного смысла и обращение к собственному и материальному бытию, к инстинкту самосохранения. Именно поэтому коллективные бедствия, такие как пожары, наводнения, пандемии и войны, а также болезни на индивидуальном уровне убеждают людей вернуться. Современная теология не желает ничего знать об этом применительно к болезни и использует такие термины, как бессмысленность, непостижимость, антибожественность, критикует такое понимание как «черную педагогику греха и наказания» и советует ожесточенное сопротивление:
«То, чего человек должен желать по отношению к болезни в соответствии с волей Божьей, может быть только сопротивлением до последнего». (Barth, Karl: Kirchliche Dogmatik. III/4.)
И все это для того, чтобы отчаянно отвлечься от смысла болезни и в конечном итоге, конечно, от кармы. Мотив такого отворачивания от достаточно часто предлагаемых альтернатив — особенно восточной мудрости — очевиден: если бы оставшимся членам церкви показали их со-ответственность, то есть суровые кармические последствия их эгоистичной жизни, если бы их также призвали отказаться от мести и возмездия, а также от приоритета отдавать, а не брать, и любить своих врагов, они бы тоже массово убежали. (Подробнее об этой «боязливой адаптации к мирским ценностям, на которые больше нет ответов», см. главу 12 журнала DIE ZEIT 49/2020, с. 62). Подобная адаптация к простому существованию лишает человека смысла и ведет к противоположному дальнейшему и более высокому развитию.
Болезни часто приводят к выздоровлению, но это не приводит к пониманию их причин и смысла: Выздоровление — это не высшее развитие. Однако тот, кто принимает свою болезнь, перестает бороться и вместо этого переходит в духовное сознание («стремление»), переходит от бытия к смыслу и освобождается от него, даже если не обязательно от симптомов, которые всегда служат для поддержания уровня сознания.
(Поскольку работа с болезнью всегда связана с ее преодолением, термины здесь используются следующим образом: Исцеление означает восстановление состояния, предшествовавшего болезни; этот термин относится к земному измерению. Выздоровление, с другой стороны, призвано выразить фундаментальное духовное освобождение от болезни).
Гомеопатия — это не борьба с симптомом, а, наоборот, его усиление в смысле иммунизации и в этом отношении своего рода адаптация. Она изгоняет дьявола вместе с Вельзевулом, в то время как традиционная медицина пытается подавить симптомы, что также не имеет ничего общего с устойчивым выздоровлением. Ни то, ни другое не способствует повышению осведомленности в смысле общего освобождения от болезни.
«Аллопатия [традиционная медицина] всеми силами противодействует такому процессу; гомеопатия, со своей стороны, стремится ускорить или усилить его… И те и другие хотят понять его лучше, чем сама природа, которая знает и меру, и направление своих методов лечения».
(Шопенгауэр: Parerga and Paralipomena. Том 2, глава VI, § 101)
Традиционная медицина стремится превратить зло в добро, оставаясь при этом на чисто материальном уровне и укрепляя тот факт, что мы по-прежнему пребываем в долине слез. Она не может исцелять, а только восстанавливать. Она борется с ядом с помощью противоядия. Она ампутирует, удаляет зубы, вырезает опухоли, убивает бактерии, устраняет травмы сознания с помощью поведенческой терапии, накладывает повязки и выписывает рецепты для устранения боли; в этом отношении она действует механически и в первую очередь стремится к выздоровлению. Гомеопатия тоже хочет исцеления и восстановления, но при этом остается в сфере привязанности к бытию; она победила, но и Мефисто тоже. О фундаментальном восстановлении не может быть и речи.
Исключение составляют, конечно, случаи, когда терапевтические шаги в любом направлении предписаны духовным руководством.
Иисус духовно переходит к символу Лазаря. Его исцеление могло бы включать и общее исцеление, в зависимости от уровня просветления. Но в тексте об этом ничего не сказано.
Освобождение от болезни в целом через духовное осознание не означает одновременного освобождения от симптомов. Напротив, хотя Мефисто и утратил свою власть, он не отказывается от своей задачи — вернуть духовного искателя в мир исключительно материального сознания (Гете: Фауст I, Пролог на небесах: «…отвлечь его от первоисточника!»), даже если его атаки становятся все более бессильными.
Причина возможности всеобщего освобождения от болезней — осознание бессилия зла. В этом отношении болезнь — это импульс к выздоровлению, и поэтому ее следует утверждать (см. Иов, парализованный человек или Хакуин; в книге, глава 9).
В этом отношении болезнь — это импульс к выздоровлению, и поэтому ее следует утверждать (см. Иов, парализованный человек или Хакуин; в главе 9 этой книги). Это всегда вопрос реализации — в данном случае придания смысла не только болезни, но и жизни в целом. С болезнью нужно не бороться, а отдать ее в руки Бога, то есть «искать Царство Божье», стремиться к духовному осознанию. В этом отношении фундаментальное выздоровление может быть достигнуто только через скозное смотрение скозь мир явлении, через материальный поверхность. Последуют ли вообще или какие традиционные медицинские, гомеопатические или другие последующие шаги после осознания — это уже не принципиальный вопрос, а результат диалогов с окулистами, стоматологами с целителями, возможно, с другими врачами и, прежде всего, с внутренним голосом как последним словом. И духовный путь не сразу перескакивает с нуля на сто. Страдания, которые духовный искатель теперь очень сознательно берет на себя на пути к освобождению от болезни, означают, что чувство снова утверждает существо, потому что существо снова говорит «да» высшему чувству: «Это Я, Господь, твой врач». (Исх 15:26).
(Перевод на ознове программого обеспечения)