«Не отворачивайтесь,
но смотрите, граждане хорошие,
на молодых неонацистов.
которые в вашем государстве научились заново
научились верить в старое безумие,
глубоко в их глаза.
Вы смотрите недостаточно внимательно,
когда смотрите в эти голубые, или карие.
или серые глаза
ни на мгновение не
увидеть свое собственное отражение».
В 1983 году Эрих Фрид написал эти стихи под названием «Ärgernis» («Раздражение») в своем поэтическом сборнике «Es ist was es ist» («Это то, что есть»). Как поэту пришло в голову объединить добропорядочного гражданина с нацистом?
Есть ряд признаков того, что в эго-сознании обывателя сходство с нацистскими идеями более распространено, чем кажется. Например, социологи сходятся во мнении, что около 15-20 % немцев — и не только немцев — скрыто или открыто исповедуют правый экстремизм, прежде всего в форме расизма. (Показательно, что после суда над NSU присутствие правой сцены скорее увеличилось, чем уменьшилось).
Расизм проникает во все слои общества (Вильгельм Хайтмайер). Это не просто покровительственные замечания типа: «Черные люди просто любят перекусить» (Турн унд Таксис) или в лекции: «Если мы дадим Африке электростанции, то «… они перестанут рожать детей, когда стемнеет, когда мы их электрифицируем» (Тённис). (Tönnies). Очевидный рост популистских сил почти во всей Европе — вызванный глобализацией и движением беженцев — нельзя не признать. Тем не менее, кажется самонадеянным следовать за Фридом, который видит нацистские черты в каждом.
Насилие, которое связывает всех»
Следующий анализ основан на психограмме эго в каждом человеке (см. главу 2). Согласно ей, центральными характеристиками являются следующие:
В силу своей млекопитающей природы эго озабочено исключительно собой.
Оно не способно заботиться о чем-то вне себя. Оно способно воспринимать внешние вещи только по отношению к себе: Сцена с водителем, который сбил старушку, вышел из машины, проигнорировал женщину, поправил свой номерной знак и поехал дальше, в достаточной степени документирует его полностью эгоцентричное и лишенное сочувствия отношение. На самом деле виноват не сам наглый преступник, а животный эго-контроль выживания внутри него. Животное не знает любви к незнакомцам.
Данный водитель — не исключение. Неоднократные исследования фиксируют, как невероятное количество прохожих проходит мимо явно раненого человека, лежащего на обочине дороги, тем самым пренебрегая своей судьбой, о которой говорит добрый самаритянин. Таким образом, становится ясно, что в этом повинен общечеловеческий психоз самосохранения, а также то, что «насилие, которое всех связывает», делает со всеми нами. Существует впечатляющий видеоролик, на котором камера наблюдения банка показывает лежащего без сознания человека перед банкоматом и многочисленных клиентов, которые перелезают через него к аппарату и не обращают на него никакого внимания.
Эрих Фромм, которому мы обязаны следующими преувеличениями («Человеческая душа: ее способность к добру и злу»), приводит два примера такого общего эгоцентрического мировоззрения у людей:
«Кто-то звонит врачу и просит записать его на прием. Врач говорит, что на этой неделе у него нет свободных мест, и предлагает записаться на следующую. Пациент настаивает на том, чтобы записаться на прием раньше, и объясняет, что… он (!) живет всего в пяти минутах ходьбы от врача».
Очевидно, что этот пациент уже не просто особенно нарциссичен, а давно перешел патологическую черту, потому что его эгоцентризм показывает, что он игнорирует все, что происходит за пределами его личных интересов.
Еще один классический пример — слишком часто наблюдаемое поведение мужчины, который говорит о любимой женщине, не отвечающей ему взаимностью: «Не может быть, чтобы она не любила меня, когда я (!) так сильно люблю ее». (Эрих Фромм: Душа человека. Глава 4).
Современная версия («Женщину полтора часа насиловали на лестничной клетке»; t-online, 10 июня 2022 г.) гласит:
«Обвиняемый… якобы сказал своей жертве, что это не было изнасилованием, потому что он влюбился в нее».
Скрытая глубинная структура самосохранения проявляется каждый день в каждом человеке. Люди настолько поглощены своими поверхностными привязанностями, бессознательностью и эгоцентризмом, что программа может распространяться все более и более открыто и нагло, не замечая этого. Есть зеваки, лишенные всякого чувства к ближнему, прохожие, нападающие на медиков, позеры, скороходы, устраивающие нелегальные гонки на машинах по центрам городов («В 2017-2019 годах в Берлине произошло более 1200 инцидентов), родители-вертолеты («Я должен поехать на школьную экскурсию — моя дочь не может спать иначе»; Greiner/Padtberg), педофилы — теперь это массовое явление. В 2018 году было зарегистрировано 14 600 случаев насилия над детьми, включая изнасилования младенцев, что означает 40 случаев в день — не считая количества незарегистрированных случаев.
Эгоцентризм автоматически порождает все больше и больше эмпатии: в одной из групп Facebook циркулирует фотография коробки из-под пиццы с наклеенной на нее фотографией Анны Франк и надписью «oven-fresh», размещенная представителем крайне правой партии.
Все бессознательное поведение эго направлено на то, чтобы усилить свою неустойчивую самость и тем самым обеспечить ее сохранение.
Поскольку у эго нет чувств к внешнему миру, оно чувствует себя одиноким и поэтому бессознательно боится. Следствием этого является надувание себя, чтобы скрыть собственную слабость. Это можно наблюдать и у любой домашней кошки, которая распушивается перед лицом опасности.
Однако если надувание не срабатывает, инстинкт самосохранения диктует агрессивное уничтожение тех, кто поддерживает «угрозу». Классический пример — гитлеровский фашизм с его истреблением всех несогласных и «врагов», сначала всех социал-демократов и коммунистов, затем СМИ, а потом и евреев. (Термин «народное тело» играет важную роль в нацистской пропаганде маргинализации, поскольку предполагает, что это своего рода организм, которому угрожают внутренние и внешние агрессоры, и поэтому он должен сохранять свою чистоту через гомогенность и, соответственно, уничтожать всех врагов). На индивидуальном уровне это соответствует, например, интригам против карьерных соперников в компании или борьбе с конкурентами в спорте, политике, личной жизни и т. д. Поэтому для программы валоризации «снизу» характерно то, что она воспринимает любую иммиграцию как смертельную угрозу и борется с ней до смерти.
То, что эго бурлит в каждом человеке, хорошо видно по тому, что противники расистов называют их «стаями» и т. п. и, по сути, занимаются тем же делом обесценивания, хотя и с явной количественной разницей. Фашизм — это «всего лишь» крайняя форма человеческого эгоцентризма. Каждый мог бы измерить свой «нацистский коэффициент» степенью своей любви к иностранцам (Мф 5:44): является ли его отношение к иностранцам интегративным или исключающим, как в примере с миллионом военных беженцев из Сирии в 2015 году и беженцев на лодках через Средиземное море, или он возражал бы против того, чтобы сосед-африканец жил по соседству?
Тот, кто полагает, что местные немцы проявили бы солидарность с 14 (!) миллионами немецких беженцев с восточных территорий, спасавшихся от советской армии в 1944/45 годах — просто потому, что они тоже были немцами и тоже говорили по-немецки, — ошибается: их пришлось разместить, потому что нацистские бургомистры были вынуждены это сделать. Однако, прежде всего, инстинкт самосохранения не был заглушен. Напротив, он широко освещался в средствах массовой информации:
«Свиньи-беженцы».
«Уберите беженцев из нашей деревни. Дайте им кнут вместо жилья».
«В Северное море с этим мусором!»
«Беженцы обжираются и крадут нашу последнюю кровать».
«Разве беженцам место в Освенциме?»
(Все цитаты из книги Kossert, A.: Kalte Heimat. Глава 4)
И эти реакции продолжали оказывать влияние в 1970-е годы и далее.
Переведено с помощью DeepL.com (бесплатная версия)
Нынешнее развитие все новых и новых преступлений на почве ненависти и насилия, списков погибших, охоты, терактов, таких как в Осло, Ханау или Крайстчерче, со стороны правых и нападений на полицейских и разрушений целых кварталов в Гамбурге (G7) со стороны левых также показывает, что во всех преступниках преобладает одна и та же эго-программа гнева и ненависти, которая хочет компенсировать бессознательный комплекс неполноценности стремлением к совершенствованию через применение насилия против «врагов». Эго (в основном мужское) в людях всегда хочет быть чем-то особенным, хочет быть в центре внимания, хочет, чтобы его заметили. Нацисты говорили «арийская раса» и говорили о «недочеловеках», в современных терминах это звучит как «Мы — люди» или «Они не люди, они — животные».
Девальвация как инструмент самовозвеличивания
Эго нуждается во враге, как в воздухе для дыхания. Без козла отпущения (коронавирус как «китайский вирус») у него нет объекта, на который оно могло бы перекинуться, чтобы облегчить свое положение и таким образом стабилизировать себя. Без врага или хотя бы того, кто думает иначе, у него не было бы возможности всегда — бессознательно — ставить себя на «хорошую» и превосходящую сторону. В зависимости от ситуации эго бросается на «врагов» как внутренних (евреи, демократы, гомосексуалисты и т. д.), так и внешних (мигранты, просители убежища и т. д.). Демонизация «других» — это решающий инструмент для эго, позволяющий ему определить себя как лучшего, возвыситься и занять более высокое положение; нацисты использовали для этого слова «господская раса».
В социальном взаимодействии этот принцип эго принял форму говноштормов («скот», «бимбо», «стая»). Эгоистам в США также не хватает понимания принципа американской конституции, согласно которому все люди равны («…созданы равными»), а также принципа, согласно которому человеческое достоинство неприкосновенно.
Существование индивида ограничено тем, что другие индивиды тоже существуют и тоже хотят свободы. Однако эго не хочет этого понимать, потому что считает свою индивидуальную свободу неограниченной и не видит права других на существование. Это происходит потому, что эго вращается только вокруг себя и не интересуется ничем, что не является мной. На этой почве появляются родители-вертолеты, спидеры, противники масок, рейхсбюргеры, латеральные мыслители, полные ненависти говноштурмовики, нацисты («канаки») и т. д. Универсальность этих претензий на единственное представительство варьируется от претензий католической церкви на единственное представительство (например, Пий IX или Бенедикт XVI) до демонстраций латеральных мыслителей («Мы — народ»), сторонников QAnon, расистского сброда, противников масок и рейхсбюргеров. Логичным следующим шагом является полная потеря всякой эмпатии, и не только к беженцам: «еврейско-большевистские недочеловеки», «алисы» или, как он говорит: «Они не люди, они животные».
Эго перекраивает реальность в соответствии со своим мировоззрением, чтобы защитить собственное раздутое эго.
Эго-программа инстинктивной души в человеке обрабатывает внешние обстоятельства до тех пор, пока они не вписываются в его собственное (у нарциссов — грандиозное) представление о себе: В бессмертной фигуре Дон Кихота выдающийся испанский поэт Сервантес создал персонажа, который постоянно хочет держать свое скрытое эго перед глазами читателя, заставляя гонимого героя «узнавать» огромных врагов в лопастях ветряных мельниц и бежать на них в поисках подвигов. Его ничему не учит и то, что его неоднократно и ужасно избивают.
G. А. Харкер: Дон Кихот сражается с ветряными мельницами. Wikimedia Commons. Общественное достояние.
Современный термин для обозначения этой бессознательной уловки эго — вышеупомянутые «альтернативные факты». Каждый выводит себя из реальности и имеет дело с правдой или реальностью «постфактум». Это системное манипулирование реальностью в интересах эго касается не только рекламы, не только политических партий, не только оппонентов в суде и т. д., но каждый человек в большей или меньшей степени манипулирует правдой каждый день, пусть и не в такой степени и не с такой беспринципной бесцеремонностью. Главная причина этого — скрыть собственную обиду за фарисейской позицией, то есть «слава Богу, что я не такой, как они», и тем самым возвысить себя до «хорошей» стороны. Типичным примером этого слишком человеческого механизма является навешивание ярлыка «стая» на теоретиков заговора, расистов и т. д.
Однако если мы «глубоко заглянем в собственные глаза», то станет ясно, что: «защита очевидного» — все это [тоже] наше». (Вольфрам Айленбергер: Огонь свободы. SPON 20/11/2020.)
Тогда должно стать понятно, почему правые движения в Европе становятся все сильнее во время кризиса и в некоторых случаях удваивают число своих избирателей. Но правые движения — это зеркало для нашего эго: Чем громче мы возмущенно кричим — даже о них — и надуваемся, тем больше их в нас и тем меньше мы понимаем право других на существование.
Конечно, не каждый кандидат наук подтасовывает свою диссертацию, но тенденция украшать себя чужими перьями присутствует почти у всех. Ханна Арендт подметила этот факт своим выражением «банальность зла». Однако фальшивит не человек, а инстинкт, который использует его в качестве своего инструмента.
Индивидуальное, по-настоящему слабое эго ищет сильную группу и сильного человека. Его нарциссическое, бредовое эго формирует потребность в признании себя спасителем, как, например, кайзер Вильгельм II: «…я веду вас к славным временам», и борцом с врагом: «Пресса и евреи… это чума. Поэтому я считаю, что лучшим средством будет газ!».
Индивидуальное эго стремится жить в однородной среде, принадлежать к сильному сообществу и присоединиться к сильному человеку, с которым можно затем отождествиться, чтобы усилить себя, как болельщики со своей командой и выдающимся футболистом — желательно с его именем на футболке. Слабость ищет силу.
Что касается «сильного» нарциссического эго на стороне лидера, то оно всегда стремится получить одобрение как можно большего числа людей, чтобы обеспечить свою слабую самооценку. После кайзера Вильгельма II нацисты обещали народу «Тысячелетний рейх». Современная формула — «снова великая».
«…красноречие с обращением к массам, этот банально-истерический инструмент, которым он копается в ране народа, будоражит его, провозглашая свое оскорбленное величие, обезболивает его обещаниями и превращает страдания национального духа в средство своего величия, своего восхождения к мечтательным высотам, к неограниченной власти, к безмерному удовлетворению». (Томас Манн: Брат Гитлер. 1938)
Автор четко связывает имя Гитлера с предикатом «брат».
В то время как индивидуальное эго стремится принадлежать к «своей» группе, отождествлять себя с ней и тем самым повышать свою ценность, Эрих Фромм характеризует разницу с коллективным нарциссизмом следующим образом:
«Если кто-то скажет: «Я (и моя семья) — мы самые замечательные люди из всех людей; мы чистые, умные, хорошие и порядочные, [остальные] — грязные, глупые, бесчестные и безответственные», то большинство людей сочтут его неотесанным, неуравновешенным или даже сумасшедшим.
Если же фанатичный оратор выступает на массовом собрании и заменяет слова «народ» (или «раса», «религия», «партия») и т. д. на «я» и «моя семья», то многие будут хвалить и восхищаться им за его любовь к стране, страх перед Богом и т. д. Его будут хвалить и восхищаться представители других народов и наций. Представители других народов и наций, с другой стороны, будут возмущены такой речью по той простой причине, что они явно плохо себя в ней ведут. …
Полубезумный лидер часто бывает самым успешным, пока отсутствие объективности, реакция ярости на каждую неудачу и необходимость поддерживать имидж всемогущества не приводят его к ошибкам, которые приводят к краху. …всегда найдутся талантливые полупсихотики, готовые удовлетворить потребности нарциссической массы».
Слушателей ин-группы интересует не разум, а конформизм! Это самое главное, потому что нарциссический последователь нарциссического лидера безоговорочно предан и воодушевлен, как никто другой, благодаря своему внутреннему согласию с эгоцентрическим алгоритмом лидера, наполненным страхом и яростью. Это особенно эффективно во время кризиса, в первую очередь среди экономически пострадавших и презираемых классов, например, в «ржавом поясе» или среди некоторых восточноевропейских элит, но также все чаще среди среднего класса. И неважно, что эти лидеры никогда не думали о выполнении обещаний, данных обездоленным в отношении государства всеобщего благосостояния.
Классическим примером коллективного нарциссизма является католическая церковь с ее самодовольством в форме презрения к другим, претензией на единоличное представительство, доктриной непогрешимости и так далее.
Но и соответствующие современные политические движения — популизм, протекционизм, национализм — подчиняются тому же принципу самовозвеличивания за счет расистского обесценивания других. Вышеупомянутый выбор слов «Они не люди, они животные» выражает самый низкий уровень презрения к человечеству, который даже глубже, чем у нацистов с их термином «Untermensch».
Правые экстремисты претендуют на знание общего блага и ищут сильного человека: «Фюрер приказывает, мы следуем!» или «Я — ваш голос». За этим стоит наша внутренняя программа самосохранения, преодоление которой — единственное кредо всех религий и мудрых учений.
Безопасность только в собственном «чистом» народе
Отсюда изоляция от внешнего мира (глобализация, ЕС) и от окружающих (просители убежища, беженцы), отсюда внутри автономия и прекращение сотрудничества, отсюда дискриминация меньшинств (мы — белые/арийцы, вы — стая и т. д.), отсюда национализм и патриотизм.
«Патриотизм содержит в себе моральные опоры для животной ненависти и массовых убийств». (Альберт Эйнштейн: «Мое мнение о войне». США, 1920)
«Чтобы быть хорошим патриотом, нужно быть врагом остального человечества». (Вольтер: Философский словарь. 1764)
Национализм создает образ однородного сообщества и кажущейся безопасности, которую оно приносит, независимо от того, является ли это этнической, религиозной или другой «чистой» группой. Это может быть футбольный фан-клуб или, в очень больших масштабах, целая нация. За этим стоит страх (!) перед тобой с «Umvolkung», «Durchrassung», «Ausländerschwemme».
Страх и агрессия, сознание жертвы.
Образ врага экзистенциален для эго, потому что оно может реализовать свой поиск превосходства только через существование соперника. (Гнев — особенно надежный признак контроля со стороны низшего эго). Без какого бы то ни было разрушителя своего собственного чтения оно приблизилось бы к равенству и братству, а это поставило бы под угрозу его «автономную» идентичность. Чтобы скрыть эту связь, эго всегда разрабатывает кажущуюся «самозащиту». В эпоху нацизма это было «Немцы, защищайтесь!» или «Польша напала на нас!». В начале июля 2022 года белорусский президент распространил информацию о том, что Украина напала на его страну. Постоянно ведутся разговоры о «поножовщине», «мусульманских захватчиках» и так далее: Куда ни глянь, везде видны целые армии врагов, без которых любое правое сознание-воспитание потерпело бы крах. Сознание жертвы распространяется и на свободную прессу как «врага народа» (Президент США)
Насилие.
Насилие — важнейшее средство реализации собственных целей. Самосуд, уличное насилие, государственный террор, домашнее насилие, насилие на стадионе, в бизнесе и т. д. являются противоположностью рациональному поиску баланса и компромисса, а значит, и безусловному ненасилию, даже в экзистенциальных конфликтах.
Принцип Каина с его использованием насилия для навязывания своих идей является частью человеческого программного обеспечения, анималистической программы. Ганди показал, как эту поведенческую программу можно опровергнуть на практике (см. главу 9). Чем были уличные бои после Первой мировой войны, а затем головорезы СА, сегодня это пожелания «больше белой национальной футбольной команды», расистские песни на вечеринках («иностранцы вон»), охота на беженцев, самосуд (НСУ), дерьмовые бури, убийства, кибератаки, массовые расстрелы, бесчинства и т. д.
Принцип «Да будет воля моя!», универсальный для человеческого «я», означает, что духовная цель «Да будет воля твоя!» как ориентация и преданность духовному руководству находится вне его концепции.
Если сравнить центральные характеристики фашистов с характеристиками психики обычного среднестатистического гражданина, то можно увидеть соответствие на уровне принципов. Обе поступают не иначе, как степной лев, который кусает конкурентов и защищает свою стаю. Это обеспечивает статус и самосохранение. Те, кого сегодня называют правыми, ничем не отличаются от остальных, только более откровенны: они живут гораздо более архаично, в соответствии с нашим инстинктивным наследием. Их программа такова: охрана территории, защита потомства и, прежде всего, «убийство зебры» (применение насилия) для того, чтобы жить. Это биологическая программа животного. В этом отношении нацист не является каким-то особым случаем; его эго «всего лишь» более всеобъемлющее и, в смысле принципа Каина, более последовательное. В этом смысле становится понятным лозунг «денацификации», устранения украинской элиты.
http://ru.wikipedia.org/wiki/Файл:Russe должен умереть, чтобы мы живём. JPG Общественное достояние
Минимальный уровень самосохранения необходим, иначе нам пришлось бы утонуть в аквариуме с акулами, но абсолютизация этой программы — причина всех страданий на нашей планете. Невзирая на наставления религий, мы бессознательно принимаем кажущуюся самоочевидной программу «локтями жить». Это можно увидеть на каждом политическом, экономическом, соседском и супружеском поле боя — повседневный инстинкт самосохранения.
Этот абсурд становится очевидным в дарвиновской программе всех правых движений: «Выживает сильнейший», как будто вышеупомянутый пример с животными должен быть само собой разумеющимся образом применен и к человеческой жизни. Этот регресс игнорирует высшую специфику млекопитающего человека как «венца творения», который может проявлять ту же любовь ко всем остальным, что и к себе, но не на эмоциональном, а на рациональном, проницательном уровне, не как преференциальная, а как безразборная любовь.