Самосохранение
Инстинкт самосохранения заложен во всех живых существах. У всех живых существ он не отрефлексирован, только у человека он осознан — в большей или меньшей степени. Этот инстинкт лежит в основе всех наших поступков. Ксенофонт пишет, что «живые существа систематически наделяются Богом-создателем стремлением к жизни и страхом смерти» (см. Töpfer, Georg: Historisches Wörterbuch der Biologie, Vol. 3). Далее он объясняет, что для закрепления этого стремления «жизненно важные функции, такие как питание и сон, связаны с чувством удовольствия».
Этот принцип также подтверждается способностью организма к самовосстановлению, которая существует в определенной степени. Что касается неандертальцев и их предков, то кем бы они — и мы — были без стремления к самосохранению? Животные и растения также стремятся к самосохранению и имеют в своем распоряжении всевозможные стратегии защиты от опасности.
Каждый степной лев рождается с программой выживания. Он ходит в поисках пищи, размножается, играет, учится, отдыхает и борется с внутренними и внешними конкурентами. Он не может выйти из этой поведенческой программы, он привязан к ней.
Человек отличается от льва тем, что, помимо самосохранения, несет в себе вторую программу — выживание других, служение, бескорыстие. Эта характеристика ни в коем случае не относится к кажущейся беззаветной преданности партнерам, родителям, детям, друзьям и т. д. Это, прежде всего, не более чем расширенное самолюбие и самозащита: члены львиного прайда преданно заботятся друг о друге, но совсем не о других. В этом отношении подлинная любовь к ближнему— это принципиально бескорыстное заботливое отношение ко всем «соседям». Все религии подчеркивают это более или менее четко — без исключения. Христианство называет это любовью к ближнему (Мф 5:44) и иллюстрирует в притче о добром самаритянине. Однако, хотя человеческая практика безразборной любви к ближнему, ориентированная на незнакомцев, жертв несчастных случаев, мигрантов и т. д., свидетельствует о развитии человека — в виде сострадания, жертвенности и милосердия, — она почти всегда остается на эмоциональном, земном уровне сознания, не имея связи с духовным восприятием, то есть с духовной глубиной видения.
Внутренний мотив самарянина не упоминается, но это еще не вопрос высшего духовного развития, которое вышло бы за пределы жалости и эмоционального сострадания и содержало бы в себе сознательное духовное осознание руки в перчатке. Ведь когда я, как солдат на фронте, забочусь о раненом враге — как в сцене с воронкой в фильме «Ничего нового на Западе», — это еще не означает, что я осознаю родство его души с моим духовным внутренним руководством и сознательно применяю его на практике. Ведь только в этом случае можно встать на путь истинного самосохранения, которое возможно только через сохранение всех (!) других.
Человек, единственное млекопитающее, обладающее способностью к высшему развитию, однако, с самого начала сочетает свое животное наследие самосохранения с безграничным преувеличением: Он воздерживался от бескорыстной преданности другим людям, он — за исключением своей семьи, да и то зачастую не всегда — рассматривал всех остальных и все остальное как средство достижения цели, причем даже по отношению к планете в целом. Он научился эксплуатировать своих собратьев по виду, высасывать их досуха и агрессивно бороться с любыми конкурентами. Эта базовая черта человеческого поведения показана в начальной сцене фильма Кубрика «2001 год — Космическая одиссея» в драке между двумя ордами ранних людей из-за водоема. Этот избыток будет назван ниже эгоцентризмом или эгоцентризмом. Это отличает меру самосохранения, необходимую для выживания, от его избытка, который стал правилом. На это различие уже намекается в Евангелии от Матфея через заповедь Иисуса, а именно: «возлюби ближнего своего , как самого себя!». Тем самым назарянин исключает любое расширение потребности в самосохранении. Но обычные люди отвергли бы заповедь о любви к другому человеку , как к самому себе, как абсурдную. Вот почему Павел с горечью замечает: «А естественныйчеловек ничего не слышит от Духа Божия; это для него глупость». (1Со 2:14)
Успешное выживание индивидуума, группы и всего рода человеческого основано именно на этом милосердии, на этой «второй» программе, которая есть только у людей. Очевидно, что если бы каждый человек, помимо необходимой части обеспечения выживания, использовал все свои силы, которые ему по силам, чтобы «искать свое добро в добре других» (Толстой, глава 1), заботиться о сохранении всех ближних, особенно чужих, беспомощных и тем более враждебных, то это было бы единственным гарантированным самосохранением для всех. Это прямо и непосредственно очевидно.
В практике повседневной жизни вы, как индивид, можете непосредственно проверить это в своем чужом и, прежде всего, враждебном окружении, с учетом конкретных последствий; даже если такое решение может быть поддержано только на духовной основе.
Что касается этой связи между индивидуальным и общим благополучием, то пример притока мигрантов не обязательно означает ее расширение. Скорее, в случае истинной любви к врагам, иностранцам или самаритянам уместно проявить фундаментальную и достаточную заботу об их благополучии в любой форме: необходимо создать для них условия жизни на личном, коллективном и национальном уровне, чтобы у них была достойная и адекватная основа для жизни. Хотя это часто происходит на личном уровне, в масштабах всего мира это капля в море, как и государственная помощь в целях развития. Особенно в отношениях между промышленно развитыми и развивающимися странами не может быть и речи о «любвикак таковой». Коллективное национальное эго не допускает такой самаритянской практики любви. Как следствие, эта «любовь как себя » безнадежна без одновременного развития духовного сознания. В этом отношении этот путь всегда проходит сначала индивидуально, и, вероятно, еще очень долго придется терпеть великие страдания в виде пандемий, мировых войн и климатических катастроф.
Единственный луч надежды — уверенность в том, что хотя бы в индивидуальном порядке тем из них, кто «постучался» и (!) был услышан, дарована повседневная жизнь, защищенная от окружающего урагана. Она живет в реализации характеристик «не беспокойтесь» и « не бойтесь», в их практическом исполнении Нагорной проповеди в смысле «они утешатся » (Мф 5:4). Об этом свидетельствует не только притча о блудном сыне (Лк. 15), но прежде всего сообщения авторов, которых «утешили» эти последствия их эго-распятия.
Многие хотят внести свой вклад в выживание человечества. Популярный лозунг для этого — «Сделаем мир лучше». Однако он не становится лучше, а, напротив, движется к самоуничтожению. Причина в том, что эта цель не может быть достигнута горизонтально на материальном уровне: «Я ничего не могу сделать сам…» Есть только решение с вертикальной ориентацией, через «… Отца во мне» . Тогда, через внутреннее руководство, показываются земные пути спасения, которые затем «только» нужно практически реализовать. Это руководство сопровождает бойцов на каждом шагу. (Христианство называет этот информационный переход из духовного мира в материальный с его активной силой и образом Святым Духом).
Передача процесса искупления внутреннему голосу — основной подход к спасению в рамках плана творения в целом: после изгнания из духовного измерения (Быт. 3:23) и последующего возвращения, совершенствуемого через опыт и сознательную оценку страданий материального плана. Этот экскурс в материю приводит к расширению мировой реализации: «Стань тем, кто ты есть». (Махарши). Все это передано в притче о блудном сыне (Лк. 15): «состояние отца … потеряно и найдено».
Учения мудрости провозглашают все это. Но к ним не прислушиваются, люди упрямо остаются на горизонтальном уровне. Причина этого — майя, универсальное заблуждение всех людей (см. главу «Майя», глава 23), которое на протяжении всей истории человечества умело и успешно препятствовало и продолжает препятствовать единственной перспективе освобождения от страданий. Майя — это универсальная завеса, которая лежит над сознанием людей. Она умело и, прежде всего, эффективно скрывает истинную природу человека, его божественную сущность. Майя успешно реализует его поведение как млекопитающего с гораздо худшими характеристиками («звероподобнее любого животного»; Фауст I, «Подвал Ауэрбаха»). Она пытается закрепить незнание людьми их собственной духовной сущности и чрезвычайно преуспевает в этом, умело отвлекая их от всех духовных начинаний, ловко направляя их на материальные стимулы. Одиссея» Гомера и „Фауст“ Гете — наиболее яркие примеры этого. В современном мире, да и во все времена, те, кто живет в достатке, делают все возможное, чтобы сохранить его; многие даже стремятся увеличить его избыток. Однако в любом случае все они уклоняются от духовного пути, от наставления мудрых учений «стремиться к Царству Божьему», от духовного сознания. Те, кто живет в бедности и нищете, стремятся достичь его. Это относится и к индуистам, исламистам, буддистам (движение «Аум» в Токио) или христианским экстремистам-евангелистам, которые хотят силой оружия достичь целей, прямо противоречащих Нагорной проповеди или другим соответствующим учениям мудрости во всех отношениях.
Люди идут на все с материальным сознанием, включая свои религиозные организации, потому что Майя, с помощью инструмента ориентации на разнообразие и многоцветие материальной жизни, успешно мешает им духовно понять голоса немногих просветителей на протяжении веков. Это удается даже несмотря на то, что их просветление, то есть попытки отогнать облако перед солнцем (Рамакришна), оставляет желать лучшего в плане ясности.
Наиболее эффективным средством поддержания материального или антидуховного сознания Майя в настоящее время считает социальный и технологический прогресс. Таким образом Майя с ослепительным успехом отвлекает от страданий и несчастий, болезней, социальной жестокости и насилия, потери работы, пандемий, фашизации, убийств и войн. Она продолжает успешно использовать ощущение прогресса, чтобы замаскировать тот факт, что люди продолжают завидовать, лгать и обманывать. (То, что Майя, тем не менее, является абсолютно необходимой частью единого творения: см. главу 13: «Почему в мире есть зло? Следствием этого является призыв Иисуса не сопротивляться злу).
Согласно всему жизненному опыту, обычно только после середины жизни, то есть после завершения всех основных этапов построения жизни — поиска работы, дома и партнера, создания семьи и т. д., — наступает более или менее сильное опустошение совместной жизни, и только после серьезных и тяжелейших потерь духовный смысл человеческой жизни становится досягаемым для сознания, хотя и редко осознается как таковой. Но чаще, чем в прошлом, люди могут научиться распознавать и укрощать «животное внутри», эго, под влиянием цивилизации, через почти всегда болезненные импульсы и последующие духовные усилия. Затем оно может использовать свое уникальное преимущество среди млекопитающих — способность созревать для более высокого развития — чтобы, так сказать, «поощрить» его:
«Добродетель хочет, чтобы ее поощряли,
Злодейство можно совершить в одиночку».
(Wilhelm Busch: Plisch und Plum).
Но в настоящее время расширение сознания в смысле любви к своим врагам (о близости к реальности см. соответствующую главу 17) не имеет шансов произойти на надличностном уровне, как это видно на примере проблемы мигрантов в Европе.
«Иногда я спрашиваю себя: насколько тонок слой цивилизации, который мы имеем в отношениях друг с другом?» (Федеральный министр внутренних дел де Мезьер о языке ненависти в связи с кризисом беженцев 2015 года: DIE ZEIT № 51, 2015)
«Умирать каждый день»
Средством уменьшения всепоглощающего эго и, таким образом, единственным (!) выходом из страдания является «ежедневное умирание» эго. Это единственная задача всех великих учений мудрости. Это означает не физическую смерть, а подавление низшего эго, инстинктивной души, путем прозрения в духовную сущность всех людей. Это позволяет высшему эго, духовной душе, проявляться все больше и больше.
Для развития этой альтернативы важную роль играют образование и цивилизационные рамки в рамках просвещенного и гуманного законодательства. Это существовало на протяжении многих поколений, и нет сомнений в том, что на материальном уровне был достигнут значительный прогресс, но в то же время существует и проблема, связанная с тем, что не существует вопроса о фундаментальном изменении человеческого инстинкта самосохранения в сторону преданной истинной любви к ближнему.
Это видно, например, по использованию таких абсурдных в своей полной невменяемости терминов, как «пороховая бочка Ближнего Востока», ведь пороховая бочка — это человеческая эго-инстинкт самосохранения душа, которая с момента появления Homo sapiens надежно обеспечила всевозможные пороховые бочки во всех без исключения областях и сферах нашего мира. И не так-то просто упустить из виду тот факт, что эти бочки взрываются каждый день в том или ином уголке нашей планеты. Ближний Восток — везде, не только в крестовых походах, Тридцатилетней войне, Освенциме, Нанкине, в Камбодже красных кхмеров, в Сребренице, в Судане, в Украине и т. д. и т. п.
Только на духовной основе, то есть не на том горизонтальном материально-земном уровне сознания разума, можно оторваться от сознания себя «более животным, чем любое животное» (Гете: Фауст I, Подвал Ауэрбаха): это хорошо видно из того, что на протяжении тысячелетий, несмотря на весь технический и социальный прогресс, наставления духовных учений и учителей не находят отклика; люди продолжают лгать и обманывать. Даже при условии полного избавления от нищеты и страданий они остаются злобными, гордыми, высокомерными, подозрительными и завистливыми. Это можно наблюдать каждый день в образе жизни богатых и красивых людей.
Пример христианства и, в частности, Нагорной проповеди, являющейся концентратом всего учения, показывает, что христианам, прежде всего их представителям, на самом деле не удалось реализовать ни одной из своих заповедей — да и не нужно было начинать. Такова же судьба и всех других мудрых учений, чьи идентичные наставления попираются ногами: «Не волнуйся», «Не разделяй на добро и зло», «Не суди, не осуждай», «Не противься злу», «Прощай все и вся в принципе» или «Люби врагов своих»?
Конечно, о любви к врагам говорится не только в Евангелии от Матфея («Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас» , 5:44), но и во всех текстах духовной мудрости:
«Пришелец, поселившийся у тебя, должен жить как родной, и ты должен любить его, как самого себя». (Иудаизм: Ветхий Завет, Левит 19:33 и далее).
«Откажись от дурного поступка лучшим. Тогда тот, с кем вы живете во вражде, станет для вас близким другом и помощником!» (Ислам: Коран, сура 41:34)
«Тот, кто понимает смысл жизни как смысл, присущий всему, не порицает свое „я“ в другом „я“. Таким образом, он идет по пути, ведущему к вершинам». (Индуизм: Бхагавад-гита XII, 28.
«Мудрый человек одинаково добр к хорошим и плохим». (Даосизм: TaoTeKing 49)
«Вражда прекращается через невражду, таков всегда был ход вещей». (Буддизм: Дхаммапада I, 5)
Если посмотреть на повседневное поведение индуистов, буддистов, мусульман или христиан и их лидеров, то в нем нет и следа любви к врагу, наоборот: что касается христианства, то такие примеры, как приспособление духовенства деноминаций к нацистскому режиму, пресловутое молчание папы Пия XII об Освенциме или массовые сексуальные преступления представителей церкви, показывают, насколько далеки они от вышеупомянутых этических идеалов. Можно также поинтересоваться в воскресных проповедях, в какой мере они призывают «не разделять добро и зло, не противиться злу, прощать все и вся, любить врагов своих» и в какой мере это воплощается на практике. Кто из полевых капелланов в русском или украинском окопе или даже западноевропейских священников призывал к этому, не говоря уже о том, как это работает?
Их «боязливаяадаптация к мирским ценностям „ и их характер “взаимозаменяемых институтов общественного благосостояния» , «подчинившихся „ рационализму эпохи, напоминают “клубы, в которые платят взносы». Церкви должны иметь право голоса как борцы за лучший мир, но они«… лишь одни из многих, и их слышно все меньше и меньше». В отличие от Комиссии по этике, у них «нет изысканных ответов „, и они забыли, что, будучи частью этого мира, ониимеют “свою истинную природу в том, что противостоит этому миру» . (Все: DIE ZEIT 49/2020, p. 62).
Следует, однако, заметить, что Иисус, например, не объяснил ни цели, ни последствий любви к врагам, которая не является самоочевидной. Но опыт всех духовных искателей показывает, что с того момента, как человек практикует любовь к врагам на основе знания о связи с духовным единством, враги исчезают из его личного (!) окружения. Выходя за индивидуальные рамки, это в конечном итоге приводит к общему краху эгоцентрических взглядов типа: «Если у тебя есть коллеги, то враги тебе больше не нужны», разводов, насилия над детьми, враждебных поглощений, «Снова великий», «Первый» и т. д. и т. п.
Бессознательный инстинкт самосохранения со всеми его подменю отвечает за все, что люди делают с собой, с другими и с землей. Эго как выражение инстинкта самосохранения не хочет ничего, кроме себя, и в конечном итоге сосредоточено только вокруг себя и своего собственного благополучия. Благополучие всех остальных в конечном счете интересует только тогда и до тех пор, пока оно полезно для него самого. Это касается даже самых близких людей. Ведь если собственное существование оказывается под угрозой, маска спадает и эго выходит на первый план.
Причина эго: разделение
Связь или единство между Богом и человеком разрывается программой самосохранения, потому что эго не может представить себе, что его сохраняет внутреннее духовное руководство. Оно не имеет такого опыта с детства (см. ниже). Это барьер между духовным и материальным человеческим существом. Символически искушение сохранить себя с помощью собственных сил изображено в истории сотворения мира змеем, который искусил Адама и Еву быть самовольными и зависимыми, что привело к их изгнанию из рая и, таким образом, к их отделению от божественной заботы и обеспечения.
Это отделение от контекста совершенства — но в то же время от бессознательного — стало шагом к тому, чтобы пойти своим собственным независимым путем, шагом к автономии. Стремление к автономии и связанное с этим отделение от духовного авторитета внутри, который прежде направлял, защищал и обеспечивал, — отличительная черта земного человека, который отвращается от любой зависимости и сотрудничества. (Нацисты называли это «автаркией». В настоящее время широко распространен термин «мы первые». Однако кредо «я первый» относится не только к президентам, оно есть у каждого эго.
Самая страшная зависимость для эго — это зависимость от Творца, см. Фауст I. Поскольку для эго об этом не может быть и речи, оно потеряло надежную опору и теперь ошибочно полагает, что должно посмотреть, как оно может справиться самостоятельно и независимо. Поскольку все остальные тоже бессознательно борются за стабилизацию своего неустойчивого эго за счет других, конфликты насмерть и союзы для их преодоления — неотъемлемая часть жизни каждого человека.
Вы можете ясно увидеть работу эгоистичного эго в каждом политике, каждом церковном лидере, каждом генеральном директоре и почти в каждом браке: сначала вы помогаете друг другу, затем живете друг с другом и, наконец, рядом друг с другом (потому что вы нуждаетесь друг в друге), слишком часто даже против друг друга. Не хватает самоотверженности и чувства единства. Только духовная идентичность может породить их, а это было упущено из виду.
Через разделение было утрачено изначальное единство с Творцом, беззаботная зависимость ребенка от Отца, а вместе с ней и диалог с внутренним Сыном Божьим, с Высшим Я. Это, так сказать, развязывание, разрыв (духовной) пуповины, утрата высшей актуальной родительской инстанции.
Вот почему маленькое, животное эго страдает от своей огромной хрупкости и неполноты. И именно поэтому оно всегда хочет быть чем-то особенным, быть в центре внимания, быть замеченным, потому что это позволяет ему чувствовать себя ценным. Его потребность в значимости безмерна. Вот почему стрелки и солдаты носят на своей униформе множество разноцветных кусочков металла. Поэтому люди маниакально делают бесчисленные селфи, предпочтительно со знаменитостями. Особенно впечатляющим примером этой безграничной жажды признания является поведение медсестры из северной Германии, которая делала смертельные инъекции сотням пациентов, чтобы реанимировать их с видимой компетентностью и тем самым блеснуть перед глазами специалистов. Жажда признания — это отчаянная попытка компенсировать комплекс неполноценности, присущий каждому человеку.
Внешнее развитие комплекса неполноценности
В процессе взросления малыш воспринимает взрослых как больших и вышестоящих, а себя — как слабого и, несмотря на всю заботу и объективную защищенность, находящегося во власти других, потому что не может самоутвердиться или противостоять им. Чтобы оставаться устойчивым перед лицом внешних впечатлений и развивать свою самооценку, например, в компании более сильных детей, он учится маскироваться, чтобы не казаться совсем беззащитным. Это происходит самое позднее в начальной школе. Внутри они чувствуют себя слабыми, а снаружи демонстрируют силу. Это происходит очень по-разному, например, через громкость или демонстрацию уверенности. Таким образом, слабые места можно скрыть, поскольку ребенок чувствует, что в противном случае они будут быстро и безошибочно распознаны и атакованы другими.
Поскольку ребенок не может видеть других детей, у него нет возможности распознать их сравнимое состояние. Поэтому они обычно чувствуют себя слабее и воспринимают других как более сильных. Это приводит к чувству неполноценности.
Чем более ориентированы на результат или даже авторитарны условия в семье и в обществе в целом, тем меньше вероятность того, что ребенок будет чувствовать себя неполноценным. Влечения, аффекты, сексуальные импульсы, антисоциальные побуждения, страхи и чувство неполноценности доминируют в базовой психологической структуре. Но вы не выставляете их на всеобщее обозрение, чтобы не потерять защитный щит маски суверенитета. Это относится и к понимающему, терпимому или «беззаботному» воспитанию. Ни один ребенок или молодой человек не говорит о своих чувствах трусости, страха, зависти, жадности или скупости.
Все пытаются спрятать свою страшную человечность под маской. Это особенно удается тем, кто затем с помощью цинизма, колких замечаний и грубых провокаций придирается к другим и особенно к их слабостям, чтобы скрыть свою собственную чрезвычайную чувствительность.
Проекция
Классическим поведенческим элементом предполагаемой самозащиты является проекция, с помощью которой человек реагирует на собственные недостатки и изъяны, целенаправленно набрасываясь именно на такие недостатки в других, с постоянной критикой, ворчанием, упреками и т. д. Чем раньше будет создана эта броня, тем лучше.
Чем раньше создается эта броня, тем больше она закаляется и тем больше теряется способность любить, сопереживать и идти навстречу другим. В результате вы чувствуете себя атакованным гораздо чаще, чем это есть на самом деле. Типичный пример — молодой, неопытный учитель, который принимает каждый смешок с задних скамеек, а затем реагирует на него неподобающе агрессивно. Если в разговоре заходит речь о лысине или животе, носители таких черт сразу же воспринимают это как нападение на них и воспринимают это как разоблачение. Более или менее осознанная самооценка людей характеризуется нестабильностью. Не стоит обманываться: Большинство людей, которые кажутся особенно самоуверенными, превосходными и уверенными в себе, внутри испытывают экзистенциальный страх, образ врага, недоверие и чувство неполноценности. Классический пример — гонщик, который модернизирует свой автомобиль до гоночной машины с высоким уровнем тюнинга, а затем участвует в безрассудных гонках. Чем слабее внутренняя самооценка, тем выше мощность.
Непокорность детей или анорексия подростков объясняются тем, что подростки пытаются самоутвердиться в борьбе со старшими, родителями и другими людьми или уходят в изолирующие ниши, когда им это не удается. Это протест против того, что их не понимают. В то же время это стратегия выживания индивида, который отделен от своей собственной душевной силы и находится в бездонном одиночестве. Эта оторванность — реальная причина сущностного чувства неполноценности человека, чувства «отрезанной ветви». Этот бессознательный эмоциональный комплекс слабого и неустойчивого эго — один из величайших врагов человека. Он выражает себя — чтобы спастись — в виде компенсаторной поведенческой программы эго, в любой форме, уклончивой или агрессивной.
Как правило, инстинктивная душа и ее исполнитель, эго, превращают нашу жизнь в ад через высокомерие, тщеславие, экзистенциальный страх, самоизоляцию, депрессию, надменность, нетерпение и жажду признания. (О том, что это и есть цель материи, то есть ее смысловая задача, см. главу «Для чего нужно зло»).
Психограмма эго-драйва
Эго последовательно деактивирует процессы, которые могли бы обеспечить самокритику или самопознание. Это ставит под угрозу самосохранение или самостабильность в понимании. Многие люди не могут проиграть, ни в «Mensch ärgere Dich nicht», ни когда проигрывает их футбольная команда, но особенно когда они проигрывают в отношениях или на работе. Люди лгут, мошенничают, обманывают, запугивают, нарушают доверие и т. д., чтобы сохранить свое хрупкое положение и не поставить его под угрозу. Мысли о высшем благе ему чужды, его мышление простирается до самого края кошелька. У скольких людей на 100% честная декларация о доходах? И чем больше вы зарабатываете, тем больше соблазн и возможностей сократить свои налоги до неприличного минимума. Однако благодаря особым обстоятельствам, таким как духовное развитие, силы божественной души могут быть противопоставлены животному инстинкту, то есть инстинктивной душе, и раскрыты.
Эго-программа внутри нас постоянно сравнивает себя с другими, чтобы достичь или поддержать свою самооценку. (См. злую мачеху в сказке «Белоснежка»). Каждый человек особенный, но не в сравнении с другими. Указательный палец не идет ни в какое сравнение со средним. И библейское увещевание: «Стань совершенным» — это не: «Стань таким же, как этот и этот, или этот и этот». Постоянное сравнение также является основой для зависти. Эта архаичная подпрограмма работает, например, когда большому количеству беженцев предоставляют базовое обеспечение и тратят значительные суммы на то, чтобы обеспечить им временную крышу над головой.
Вот почему наше низшее эго склонно гневаться и возбуждать других, поскольку это возвышает его над ними. Унижение, презрение и принижение других — важнейший фактор укрепления нашего шаткого чувства личности; это необходимо для самооценки. Почти каждое бранное слово содержит попытки обесценивания, часто с помощью сравнений с животными.
Это связано с аллергической реакцией эго на любое самоуничижение. Заложенная в нас программа эго воспринимает даже инакомыслие как посягательство на свое самосохранение и отвечает более или менее агрессивно. Для многих (мужчин) эти поведенческие модели дополняются заметным самопоглощением: нарцисс знает только себя, не выносит даже самой мягкой критики, для него невозможны дискуссии на основе фактов, а виноваты всегда другие.
Обе черты личности сопровождаются неприятием любого самокритичного поведения. Эго должно быть слепо к собственным проступкам, иначе осознание факта своей хрупкости окажется в опасной близости от угрозы самосохранения. Чтобы этого не произошло, важно, чтобы собственная стабилизация преобладала над другими. Матфей символизирует это в истории о занозе и бревне. Это также является причиной того, что есть иммигранты, которые выступают против иммигрантов.
Падение от первоначального единства и, следовательно, от совершенного мира привело к тому, что мы оказались в мире неадекватности, недостатка и опасности.
Поскольку и до тех пор, пока мы теряем доступ, а значит, и связь с нашим Я, высшим Я, духом-душой, мы постоянно бессознательно ощущаем свою уязвимость и неполноценность. Поэтому мы не признаем своих ошибок и не желаем брать на себя ответственность за собственное неправильное поведение, как это происходит почти в каждой автомобильной куче. Мы также не можем этого сделать, или делаем это в очень ограниченной степени, потому что программа самосохранения в значительной степени препятствует этому.
Социализация отождествляет нас с нашим внешним обликом. Мы воспринимаем свою личность как свое истинное «я» и держим перчатку на руке. Никто не дал нам осознать нашу уникальность и привлекательность, а также нашу внутреннюю божественность. В церковном учении Иисус всегда представлялся как единственное воплощение Бога. В результате его учение о том, что Сын Божий живет в каждом человеке («Царство Божье внутри вас») — как рука в перчатке — игнорировалось и скрывалось. Но прежде всего с ним боролись до смерти на костре. Таким образом, божественная власть внутри нас была скрыта, учение Нагорной проповеди с ее прощением и любовью к врагам было растоптано ногами, а млекопитающая природа была абсолютизирована. Поскольку образование идентифицирует нас только как личность, а не как наше истинное «я», мы получаем фрагментарное и, следовательно, ложное образование. Это приводит к неуверенности и страху. Кроме того, родители путают свою заботливую природу с любовью. Как они могут это делать, ведь сами они, как правило, не испытывают настоящей любви (см. главу о любви ниже).
Из-за ошибок, которые мы совершаем и видим в других, это неизбежно приводит к чувству неадекватности и комплексу неполноценности. Таким образом, неуверенность в себе становится нашим постоянным спутником.
Это бессознательное, но ясное ощущение собственной неадекватности является причиной того, что программа эго генерирует поведение, направленное на повышение нашей собственной ценности всеми возможными способами: На личном уровне эго хочет чувствовать себя, воспринимать себя и поэтому говорит без остановки. Молчание — это царство интуиции, в котором язык внутреннего руководства может пробиться и стать слышимым. Предотвращение этого — глубинная причина постоянного потока слов. Как остроумно заметил Оскар Уайльд: «Блаженны те, кому нечего сказать, но кто держит рот на замке».
Более того, эго не любит слушать, потому что тогда речь обычно идет не о себе, а о других. Оно хочет только выражать себя, но никогда не быть восприимчивым. Оно жаждет внимания. Вопиющим примером этого является жажда признания педофилов-насильников, которые публикуют свои преступления в Интернете.
Эго хочет читать лекции и дает ненужные советы при каждом удобном и неподходящем случае. Опять же, это служит цели повышения собственного статуса. В сложных ситуациях, например в супружеских конфликтах, эго (мужское) хочет «все переспорить», но это не служит прояснению фактов, а на самом деле направлено на то, чтобы выиграть битву в свою пользу, чтобы восстановить превосходство.
Чтобы сохранить собственную стабильность, которая на самом деле является нестабильностью, каждое эго изгибает, приукрашивает или лжет о существующих фактах в своих собственных интересах. В крайних случаях это приводит к образованию пузыря «постфактумной» самореальности, который он выстраивает для защиты своей личной сферы. Слишком часто это приводит к агрессии, которую можно наблюдать по отношению к беженцам по всей Европе.
Эго — это нарциссизм. Нарцисс — это просто более выраженная форма эго. Нарцисс лишен эмпатии и говорит без остановки — предпочтительно о себе. Их потребность в признании безгранична. Есть люди, которые буквально ни разу в жизни не начали предложение, которое не начиналось бы со слов «я» или «мой». Нарцисс нуждается в других и использует их как сцену для своего выступления; он хочет, чтобы мы отдавали ему свое внимание, время и энергию. Если бы мы не предоставили ему эту сцену, он бы пропал.
Воображаемое самовосхваление и самолюбование нарцисса иногда называют расстройством личности, но это неотъемлемый компонент человеческого эго в целом, в любой степени. Потому что наше эго, любое эго, зависимо от признания, самопрезентации и того, чтобы его заметили. Поэтому в повседневной жизни появляются татуировки, необычные прически, заметная одежда, гроздья ожерелий, браслетов и т. д. Нарциссическое эго чувствует себя неуютно, нервничает или даже раздражается, если его игнорируют. Желание быть замеченным проистекает из глубоко укоренившегося чувства неполноценности, которое ищет способы компенсировать. Из-за своего комплекса неполноценности эго испытывает аллергию на критику любого рода. Оно постоянно пытается принизить и оскорбить других и всегда быстро обижается, когда критикуют его самого. Быть отвергнутым — едва ли не худшее, что может случиться с тщеславным эго, поэтому виноваты всегда другие.
Ощущение собственной хрупкости порождает постоянное стремление к собственной значимости, характерное для эго. Мужчины в значительной степени руководствуются эго, в то время как женщины, скажем так, состоят из равных частей эго и любви. Именно поэтому мужчины слабее и поэтому более высокомерны, чтобы замаскировать свою хрупкость. Всем известно: чем менее компетентен и неуверен в себе эгоист, тем шире он открывает рот, чтобы скрыть свою неуверенность. Тем не менее, каждый человек имеет свою собственную смесь, и, конечно, есть и очень эгоистичные женщины, и любящие мужчины.
В жизни эго преобладает самооценка. Есть люди, которые постоянно хвалят себя и про которых говорят, что самовосхваление воняет. Все становится еще серьезнее, когда молодые люди играют в игры-стрелялки и таким образом возвышают себя, становясь хозяевами (виртуальных) жизней других людей. «Я кто-то, я могу отдавать приказы!». И наконец, игра в бога — один из главных мотивов эго, в крайней форме проявляющийся, например, в людях, которые устраивают беспорядки, потому что их поведение почти всегда является результатом глубокого кризиса признания.
«Я был никем, пока не убил самого большого человека на этой земле».
(Марк Чепмен, убийца Джона Леннона).
В естественных науках стремление к равенству с Богом бессознательно играет важную роль. Подобие (Быт. 1:27) — как ребенок по отношению к своим родителям и потому не наделенный такими же возможностями — недостаточно. Речь идет о том, чтобы все больше и больше брать на себя власть интерпретации на протяжении всей нашей жизни. В настоящее время это можно наблюдать на примере создания искусственных форм жизни в контексте «синтетической биологии». Бактерия конструируется в компьютере, а затем оживает в лаборатории, то есть геном собирается шаг за шагом, пока она не становится способной к размножению (Stern 31 марта 2016 года). Подобная цель уже была художественно обработана 200 лет назад в романе Мэри Шелли «Франкенштейн». Ученый Виктор Франкенштейн озабочен творчеством, созданием искусственного человека из частей трупа и молниеносной искрой жизни. Он хочет создать жизнь.
Частью валоризации является рефлексивное избегание любого вида личного унижения или того, что эго считает унижением: Немного найдется людей, которые беспристрастно спрашивают дорогу у других. Некоторые люди чуть ли не лингвистически изворачиваются, чтобы избежать слова «пожалуйста». Как редко можно встретить человека, который использует уместную просьбу «Я прошу прощения» вместо безумной, но ставшей уже привычной фразы «Я извиняюсь»: В конце концов, если вы причинили кому-то вред, вы не можете сами решить, извиняться ли вам. Вы поставите себя в зависимость от решения другого человека. А зависимость — это самое худшее, что может случиться с эго. Вот почему оно не хочет оставлять решение за другим человеком. Говоря «я извиняюсь», оно сохраняет контроль, иначе есть риск, что собеседник откажется извиняться. Эго не хочет рисковать этим, это было бы для него анафемой. При его интерпретации оно теоретически может даже избить человека по своему усмотрению, а потом сказать ему в лицо, что вы извиняетесь. Программа эго гарантирует, что человек всегда попытается узурпировать извинения и таким образом избежать соответствующей реакции смирения на свою ошибку.
Набор инструментов, позволяющих привлечь внимание и занять центральное место, очень широк. Многие люди готовы буквально на все, чтобы «попасть на телевидение». Это служит удовлетворению наболевшего желания как-то усилить свое ничтожное самоощущение. Антон Чехов написал об этом необычайно горький и ироничный рассказ «Радость».
Жажда признания проявляется не только на индивидуальном уровне, но и четко вырисовывается на коллективном и, конечно, на уровне государственного руководства.
Помимо прочего, наша собственная потребность в признании выражается в таких повседневных явлениях, как массовое потребление внедорожников. Эта концентрация автомобильной неразумности преувеличена во всех отношениях по сравнению с обычным автомобилем, но у нее есть преимущества для эго: вы сидите выше, выше обычной высоты сиденья, то есть выше других. И это прекрасная иллюстрация еще одной характеристики эго: компактный дизайн придает неустойчивому чувству собственного достоинства ощущение крепости, стальной брони. Таким образом можно компенсировать часть бессознательного экзистенциального страха.
Собственная завышенная самооценка и стоящая за ней уязвимость становятся понятны из того факта, что репутация, «честь», слава и социальный престиж имеют большое значение для самовосприятия и оказывают большое влияние на социальное поведение, которое во многих обществах приводит к таким крайностям, как убийства чести, когда члены семьи нарушают условности и тем самым попирают «репутацию семьи». Такие понятия, как стыд или честь, являются элементами эго, которые не могут быть более архаичными. Иисус достаточно ясно показал это тем, как он прожил свою жизнь, делая все возможное, чтобы отвлечь внимание от своей персоны: «Зачем вы называете меня добрым…».
Возвышение себя над другими или унижение их с этой целью, иногда наглое, часто незаметное, — одно из главных побуждений эго. Оно ругает, вынашивает предрассудки, жалуется, хулит, интригует, критикует, обвиняет, упрекает, осуждает, порицает и т. д. Но угнетение, обесценивание, дискредитация, унижение, высокомерие и презрение — это не цель, а средство для достижения собственной значимости. Каждый раз, когда я даже качаю головой в адрес другого человека (дорожное движение, конференция, избирательная кампания, письмо редактору, буря говн, парламентские дебаты и т. д.), это обесценивание, которое имеет единственную цель — повысить мой собственный статус и возвысить меня над ним. Без такого постоянного поведения эго не могло бы ощущать и поддерживать свою идентичность, это воздух, которым оно дышит. Вот почему конфликты, раздоры и сопротивление являются неотъемлемыми элементами недуховного сосуществования.
Эго в своем эгоцентрическом туннельном видении быстро становится властным: оно пробивает себе дорогу, говорит без остановки, не давая никому высказаться, отпускает бестактные или расистские замечания, вмешивается без приглашения, постоянно читает нотации и т. д. Но оно не признает этого, потому что эго в своем эгоцентрическом туннельном видении не осознает этого. А не признает оно этого потому, что в программе самосохранения есть некое подменю, которое не позволяет ему замечать собственные ошибки. Иначе программа не смогла бы продолжать существовать. Это иллюстрирует история о занозе и луче.
Если эго ведет себя бестактно, укоризненно или неосмотрительно, оно даже не осознает этого, но другие эго сразу же замечают это и вбивают клинья, потому что хотят защитить себя. Конечно, они не осознают свою собственную программу агрессии и возмездия, но распознают ее в другом. Поэтому в ответ на нападки запускается агрессивная защитная реакция, после чего первое эго чувствует себя атакованным и тоже взрывается: «Это он начал». Ссора обостряется, и конфликт продолжается. Фокус здесь в том, что эго, поскольку оно слепо к собственному проступку, умудряется в мгновение ока превратить его совершение в сознание жертвы, что дает ему право нанести ответный удар, даже если оно бессознательно его начало. Это главный инструмент эго, позволяющий скрывать свои преступления. Сатирическую трактовку этого принципа можно найти в скетче Лориот «Косакензипфель».
мости. Это была бы смерть программы, а не человека, осознавшего эту программу. Тогда в человеке останется только другая программа — неэгоистическая любовь.